«Уличные акции сдуваются, марионеточные лидеры прокололись, а попытка захвата власти лопнула», - убеждает аудиторию телеведущий с ГосТВ, прокалывая БЧБ-шарики. «В чем вообще смысл этих хождений по улицам? Так власть не свергают, нужно идти на баррикады!» - говорят эмоциональные наблюдатели за белорусской ситуацией.
«Власть устояла на месте, а значит и нет результата, поэтому ходить так долго по улицам просто бессмысленно…» - говорят рациональные наблюдатели за белорусским протестом. Вступать в дискуссию с оппонентами относительно «слива» белорусского протестного движения не имеет смысла, ибо разговоры о его «сливе» продолжаются с самого начала наступления самих протестов. В связи с чем, представляется необходимым зафиксировать, чего именно добились протестующие за почти два месяца протестной активности и к каким результатам приводит тактика «хождения по улицам в условиях, когда он сам не уйдет».
1) «СОЦИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ», «РЕВОЛЮЦИЯ СОЗНАНИЯ», «ГОРИЗОНТАЛЬНАЯ СОЦИАЛЬНОСТЬ». Ценностно-ментальная перекодировка массового сознания, произошедшая в результате «социальной травмы» (визуализированный факт брутального применения насилия со стороны силовиков с последующим неприятием и отторжением в массовом сознании), преодоления страха перед возможным насилием и последующими репрессиями, готовности социума отстаивать свой нравственный и социально-политический выбор (ранее в 2006 и 2010 гг. после разгона «палаточного лагеря» и самой «Плошчы» у Дома правительства массовый протест на этом, как правило, и заканчивался), увеличению и расширению «горизонтальных» связей (сплочение микрорайонов, образование «Площади Перемен» и др.), структурному оформлению в протестном движении профессионально-демографических групп («женские цепи», «женские марши», студенческие пения, обращения преподавателей вузов, выступления врачей, протест спортсменов, бунт «купаловцев» и др.) а также всеобщей солидарности в противостоянии, привела в конечном итоге к социальной революции. Возврата назад уже не будет, общество поменялось полностью в контексте массового сознания и поведенческих установок. Как правило, в контексте «классических» революций сначала происходят структурные изменения, далее следуют политические (смена власти) и только потом уже происходят социальные трансформации. В белорусском варианте происходит обратный процесс – сначала переформатируется социум в плане ценностей и сознания (ценностно-ментальная перекодировка), а затем изменившийся социум переходит к переформатированию власти и в этом огромная заслуга именно массовых ненасильственных маршей.
2) «ВНУТРЕННЯЯ ДЕЛЕГИТИМАЦИЯ». Тот формат в котором была проведена инаугурация Президента, де-факто закрепил состояние делегитимации власти. В обществе нет консенсуса, социального одобрения по линии «власть-социум», налицо правовой дефолт. Инаугурация в своем содержании призвана юридически оформить общественный договор в отношении социально-политического выбора большинства населения. Однако в условиях, когда всевозможные правовые, социальные и прочие нормы нарушены властью, причем эти же нормы были ей же и установлены, проведение инаугурации больше похоже на самозахват статуса, нежели на легитимную процедуру. Повышенная секретность и внезапность проведения мероприятия продемонстрировала потенциал протестного движения. Де-факто власть признала силу протеста и сделала все возможное, чтобы с этой силой не пересечься в рамках конкретного территориального пространства.
3) «МЕЖДУНАРОДНАЯ ДЕЛЕГИТИМАЦИЯ». Непризнание выборов и санкции против конкретных чиновников – традиционный набор, который получает номенклатура после электорального процесса и к которому она уже привыкла. Встреча бывших кандидатов в Президенты с европейской политической элитой – тоже ход вроде как не новый. Однако протестное движение во многом стимулировало появление в международном контексте важного статусно-символического события, закрепившего делегитимацию власти уже на внешнем уровне. Встреча Э. Макрона, Президента Франции – постоянного члена Совбеза ООН с Тихановской с одной стороны и встреча главы белорусского государства с … региональными российскими чиновниками. Статусный контраст и символический диссонанс со сменой ролей. Сразу после встречи с Тихановской Макрон напрямую с Путиным обсуждал белорусский вопрос. Обсуждал напрямую без участия в процессе белорусской стороны, что фактически закрепляет ОТКАЗ в ПРАВЕ НА МЕЖДУНАРОДНУЮ ЛЕГИТИМНОСТЬ и блокирование возможностей вести какую-либо самостоятельную игру на внешнеполитическом фронте.
4) «ВЛИЯНИЕ НА ПОЗИЦИЮ ВОСТОЧНОГО СОСЕДА». Протестное движение так или иначе влияет на позицию Кремля в белорусском вопросе. За почти двухмесячный срок противостояния российская политика дрейфовала в следующем направлении: а) Признание выборов и привязка к себе поближе в условиях международного отторжения; б) Осторожная риторика о необходимости диалога с оппонентами; в) Дружеские СОВЕТЫ о проведении конституционной реформы, которые, судя по всему, трансформируются в ТРЕБОВАНИЯ о ее проведении.
После разговора в Сочи в риторике белорусской стороны слова «конституционная реформа» почти не употребляются, с российской стороны (Путин, Лавров, Песков) – наоборот, в информационном пространстве появляется все больше месседжей именно с таким содержанием. Вполне возможно, что такая позиция была озвучена и при личной встрече двух лидеров в Сочи. В качестве возможного давления и призыва к управляемому транзиту власти со стороны РФ выступает фактически синхронная по времени встреча Макрона с Тихановской и последующий диалог французского Президента с российским, что позволяет считать эту акцию согласованной позицией РФ и Запада по белорусскому вопросу. И все-таки, желание сохранить статус-кво или возглавить процесс контролируемого ухода белорусского лидера под своим руководством? В Кремле привыкли действовать не стратегически в таких вопросах, формируя долгосрочный проект или концепцию, а именно тактически, в зависимости от развития ситуации. Белорусский протест показал свою масштабность, солидарность и где-то даже по хорошему «упоротость» в готовности защищать свои цели и идеалы. Здесь нет смысла серьезно разговаривать о «дорожных картах», «военных базах» и прочих «плюшках» интеграции, поскольку в случае хаотичного развития ситуации и радикального разрешения противостояния все договоренности мгновенно обнуляется, да и сами по себе предложения сложны для исполнения, когда власть не контролирует общество. К тому же сохраняется возможность «ПОТЕРЯТЬ БЕЛАРУСЬ» при таком развитии ситуации, а это для Кремля неприемлемо во всех случаях. Проще говоря, в условиях внутренней и внешней делегитимации гораздо рациональнее организовать контролируемый транзит, нежели ждать, испытывая на прочность нервы протестующих, ведь они и за вилы могут взяться, а это для Москвы непредсказуемый сценарий с тремя неизвестными. Транзит по-русски – это примерно временной период в полтора года, который включает в себя принятие новой Конституции, проведение парламентских выборов с целью образования 2-3 «рыхлых» партий при общем усилении функций представительного органа власти и последующие президентские выборы без действующего политического лидера, зато с одобренной креатурой Москвы, которая ввиду общего конституционно-правового ослабления функций Президента будет сохранять рычаги воздействия на новую власть. Содержание плана поддается корректировке, тон которой задает динамика протестного потенциала.
Ну, а в заключении хотелось сказать следующее о «сливе» и эффективности «хождений по улице». Белорусский протест сложен для осмысления и прогнозирования в связи с фактическим отсутствием аналогичных кейсов (частично похожие есть, но далеко не полностью) социально-политического конфликторазрешения. На стороне протестующих нет таких сплоченных молодежных организаций, которые могли бы стать «ядром процесса» («Отпор» в Сербии-2000, «Пора» в Украине-2004), политических радикалов с полувоенной организацией, которые могли бы «подтолкнуть» развитие процесса («Правый сектор», «Спильна справа», «Тризуб» - Украина 2014), организованных политических партий и структурной оппозиции, которая представлена в парламенте (Грузия-2003, Украина 2004, 2013-2014, Молдова-2009 и др.), действующий политический лидер не поддается рациональным и логичным аргументам с внешней стороны об уходе в связи с электоральным поражением (диалог Э. Шеварднадзе и И. Иванова в 2003). Белорусские протестующие, фактически представлены сами себе, при этом они решают самую сложную задачу, которую ранее не знала история конфликторазрешения на постсоветском пространстве, а именно - провести новые выборы без действующего Президента, при этом не «разозлить» своего восточного соседа с «зелеными человечками», обойтись без крови и внутреннего социального раскола по украинскому сценарию. Задача архисложная, но уже в двухмесячный период именно тактика ненасильственного «хождения по улицам» (наглядная демонстрация протестной активности, визуальный эффект солидарности и сплочения, девальвация права на брутальное применение силы, массовость действия, фактическое высмеивание действительности, всеобщность политического флешмоба и содержательное разнообразие «карнавала») привели к тем четырем результатам, которые были описаны выше.
Вчерашний воскресный марш являлся весьма показательным в контексте измерения эффективности и прогнозов «слива» протестов. Десятки тысяч людей вышли на улицы, даже несмотря на массовую бомбардировку от МВД СМС-сообщениями номеров личных телефонов о недопустимости участия в акциях. Одно дело, когда тебя «предупреждают в СМИ» о чем-то «нехорошем», другое дело, когда угрожающего содержания материал приходит тебе лично. И каков эффект от всей этой смс-атаки? Ответ Вы могли получить на улицах Минска и других городов, жители которых вот уже два месяца «сливаются» и просто гуляют на свежем воздухе.
Свежие комментарии