Меня не оставляет один странный образ.
Я думаю о том огромном числе наших предков, воюющих и просто живущих в сороковые-роковые прошлого века, которые с таким трудом вершат далеко-далеко от нас свою страшную жизнь – и вдруг останавливаются на какую-то минуту.
Словно устраивают перекур, замирают – в окопах, в грязи, в лесу, в брошенных избах, в госпиталях, в лагерях для военнопленных, на допросах, перед награждением, перед смертью – странно встретившись где-то на выгоревших перекрестках и на разбомбленных площадях.
И вот сделав эту свою остановку, они – незнакомые, совсем чужие, в форме и без – быстро спрашивают друг друга: ну, как там твои? Там, на том берегу?
– Мой телефонами торгует. Скучает. Покупатели все тупые.
– Мой квартиру купил. На Москву не хватило, только на Домодедово.
– Моя замуж вышла и уехала за кордон. Занимается кулинарными фестивалями.
– А у мои все Путина свергают. Но пока никак.
– Мой тоже воюет. Освобождал Иловайск…
– Оккупировал. Это мой освобождал, вышел из окружения…
– А мой за деньги – и в Африке. Там какой-то фельдмаршал у них наступает.
– А мой сидит.
– Мой возит какую-то дрянь то в Самару, то в Астрахань. А потом неделю дома.
– Вернулась с Бали. Но вроде больше эту дрянь не курит.
– Развелся. Переживает.
– Ночует в яме в лесу. Не как мы, а нарочно, развлечение у них такое.
– Фотографирует еду. Приготовит – и фотографирует.
– Наряжается в гимнастерку с фуражкой и клеит на машину: "можем повторить".
– Пишет, что праздновать 9 мая не надо, а надо помнить. Нас, в смысле, помнить. И все.
– Празднуют. С моим портретом на палке.
– И с моим тоже.
– А моего у них нет. Мои портреты все сгорели…
И так они спрашивают друг друга, гражданские и солдаты – а потом эта минута кончается, и они расходятся навсегда, и тут же, конечно, забывают обо всем, – ведь это всего лишь картинка из моего воображения.
Расходятся – а потом все-таки снова сходятся.
Уже в нас.
Потому что вся наша несчастная, прекрасная, грустная, нелепая, грандиозная, неподъемная родина – состоит из одного сплошного продолжения этих умерших людей, из продолжения этих солдат и гражданских.
И если так получилось, что они там, на своем исчезнувшем берегу, не могли спросить друг друга про нас, не умели, не знали, не находили для этого слов, то тогда хотя бы с этой, земной стороны – можно же спросить у мертвых: зачем воевали? Зачем страдали?
Чтобы продолжение – было.
И чтобы нам – оказавшимся здесь после них, вместо них, благодаря им – в день их памяти было удивительно хорошо. Просто оттого что мы есть. Даже такие непутевые…
➡ Источник: https://publizist.ru/blogs/110521/35890/-
Свежие комментарии